В истории человечества известно немало жутких, кровавых, действительно сатанинских культов, культов связанных с идолопоклонством, которые напрямую дышали человеконенавистничеством, человекоубийством, но люди шли и исполняли эти культы. Ладно бы это было с другими народами, с финикийцами или с карфагенянами, или с майя, – это еще полбеды. Мы увидели на страницах Священного Писания, что это происходит с израильским народом, которому приносить в жертву собственных детей, сжигая их Молоху, было интересней, приятней, вожделенней, чем стоять перед Лицом Живого Бога.
И что особенно хочет подчеркнуть апостол Павел – нельзя совместить эти два служения, нельзя совместить эти две чаши. Не то что запрещено – в принципе невозможно! Как нельзя совместить ложь и истину, хотя нам кажется, что можно, как нельзя совместить жизнь и смерть, хотя нам кажется, что можно: такое сейчас время – полутонов, такое время, когда кажется, что на самом деле «все немножко доброе и все немножко злое». Мы готовы представить, что есть некоторые не совсем хорошие чувства и в Боге, и с радостью принимаем, что есть очень хорошие, «по-настоящему человечные» порывы и в сатане.
У нас все стало серым, мы разучились проводить резкие грани, четкие линии, так что трудно определить, где на самом деле тьма, а где истина. А все потому, что разум человеческий, ум человеческий только тогда может четко отделять свет от тьмы, когда он укоренен в Боге. Только, когда он в Том, Кто сказал: «Я есть истина», человек четко чувствует ложь и категорично от нее отстраняется. Нам иначе не понять, что же, собственно, происходило в первые три века существования христианства. Нам совершенно непонятно, почему святые мученики так упорно не хотели приносить жертву идолам. Мол, апостол же Павел говорит: ну ничего важного, ничего страшного. Нам кажется, что он так говорит. На самом деле он говорит совсем другие вещи. Он свидетельствует, что, хотя идол и ничто, но приношение жертвы идолу действительно приобщает нас тем бесам, присутствие которых этот идол являет, вокруг веры в который создан этот культ. Нам этого не понять, ведь часто святым мученикам предлагали не отречься от Бога, а просто формально принести жертву. Потому что ни те, кто их заставлял, ни весь народ не верили в этих идолов, просто такой был обычай – принести жертву. Тебя никто не заставляет верить или отрекаться от Христа, просто принеси эту жертву, а мы «поставим галочку». Люди отказывались и не приносили жертву, принимали муки, но не приносили. Самое потрясающее, пожалуй, в этом отношении житие мученика Христофора, которому под пытками вложили в руку ладан и стали жечь руку огнем, чтобы рука хотя бы от огня разжалась и таким невольным образом этот мученик принес бы курение идолу. Мы понимаем, что даже если бы рука разжалась и ладан бы упал на жертвенный огонь идола, никто бы не смел упрекнуть этого мученика в том, что он совершил жертвоприношение. Он умер, но рука так и не разжалась, он так и не принес жертву идолу. И эту категоричность – ни в коем случае не допустить приношение жертвы идолу, нам не понять.
Но именно эта позиция однажды привела к возникновению в Церкви покаянной практики. Дело в том, что очень многие в годы гонений, особенно в III веке по Рождестве Христовом, не смогли вынести не то что даже пыток, а угрозы пыток и приносили жертвы идолам по разным причинам. Когда гонение кончилось, встал вопрос: а как их принимать в Церковь? И Церковь думала, Церковь молилась: «Как их принимать? Можно ли после этого принимать?» Так и возникли первые порывы покаянной практики: не может человек, из страха ли, из каких-то других побуждений все-таки принеся жертву, прийти и причаститься. Это невозможно, немыслимо. Он должен осознать, что так больше делать не может, что если он получит прощение и возможность доступа к Чаше, то должен навсегда решить, что больше ни под какими пытками жертву идолу не принесет. Вот такое было представление у христиан времен апостола Павла.
Вернуться к списку