Почему я не верю?

Сегодня очень интересная тема… Человек может не верить ни в себя, ни своим родителям, ни в жизнь, не верить педагогам, священникам, Церкви в целом, государству, СМИ, чиновникам, не верить в будущее, не верить в Бога и не верить Ему. Почему? И почему, когда мы говорим о вере, мы говорим: верующие и неверующие? Получается, между верующим человеком и неверующим есть отличия?
– Есть, конечно. Тут надо понимать, что слово «вера» (и порожденные этим словом многочисленные значения и коннотации) истерто, избито так же, как слово «любовь», которое у разных людей означает совершенно разное, порой противоположное; так что говорить об этом, не обозначив, что мы имеем в виду, было бы очень сложно.
Во-первых, надо иметь в виду, что вера – неотъемлемое свойство человеческой души, а говоря более конкретно – человеческого разума, человеческого ума. Ученый верит, что он может понять мир. Ученый верит, что мир не только можно понять, но что он стоит того, чтобы его понимать, он априори предполагает, что мир разумен, что это не просто нагромождение цифр и всего, а структура, которую надо понять. Он верит в это, – но никаких гарантий к этому изначально и до сих пор у человека нет.
Например, на рубеже тысячелетий люди открыли так называемую темную материю; ученые и физики растерялись, однако не перестают это исследовать, ибо уверены: если поняли светлую материю, то темную тоже поймем – все равно ведь мир должен быть структурирован. У них нет гарантий этого, они в это верят.
Даже на бытовом, обыденном уровне каждый человек верует. Уходя утром на работу, человек говорит ребенку: «Вечером приду, сделаем домашнее задание», или: «Вечером приду, дам тебе денег». У него нет гарантий, что он придет вечером домой. Он знает, что от инсульта, инфаркта, оторвавшегося тромба, в автокатастрофе каждый день гибнут десятки людей в большом городе – где гарантия, что не погибнет именно он? Он понимает это, но верит, что вернется домой и все будет как обычно; он строит планы на отпуск, обещает маме, что весной посадит картошку или что осенью выкопает ее, хотя такие эпизоды, как недавняя трагедия в Шереметьево, показывают, что все хрупко: человек, взлетая, строит планы, звонит по телефону, что-то обе-щает, что-то делает, а все идет не так, как он запланировал. Но говоря что-то, человек верит, что, несомненно, будет так, не имея на это никаких оснований и никаких гарантий. Вера есть некое врожденное свойство человеческого разума.
И чтобы опереться в своих построениях (особенно когда мир действительно очень нестабилен и уверенности становится все меньше и меньше), очень хорошо подходят разные религиозные установки. Человек начинает опираться на религиозные установки. Ему нужно подтверждение, что его жизнь кем-то все-таки определяется, с кем можно договориться – кто-то будет гарантировать, что его жизнь будет стабильна. И человек приходит в церковь, ставит свечи, прося этих самых гарантий – в целом большинство людей в таком религиозном чувстве приходят в Церковь, но кто-то приходит не в Церковь, а к гадалке, к экстрасенсам; очень много наших соотечественников ищут опоры в восточных практиках Тибета, Индии и Китая.
Став священником, я стал узнавать, что очень много людей, поискавших там достаточно много лет, возвращаются в Церковь, ища здесь что-то, что их не удовлетворило в восточных практиках. Это религиозность. И человек на этом порыве приходит и ставит свечи. Для чего? Чтобы что-то было. «Я же что-то дал, я помолился, у меня есть надежда, что что-то будет. Что мне еще нужно для того, чтобы быть уверенным, что я завтра не умру? Ну, причащусь, послужу молебен, искупаюсь в источнике, еще что-то сделаю…».
Очень часто некоторые люди по простоте своей (и мне очень импонирует эта детская, наивная простота) спрашивают: «Скажите, что мне сделать, чтобы болезнь ушла, чтобы у меня была гарантия, стабильность?». Стабильность и гарантия – вот что нужно человеку. Спроси их, они скажут: «Я верю в Бога, верю, что Бог мне поможет». Кто-то говорит: «У меня Бог в душе, и Он мне помогает». Вот на этом уровне религиозность заполняет человеческое пространство.
Понятно, что это не та вера, о которой говорит Библия, и уж совсем не та, о которой говорит Христос: вера, о которой говорит Священное Писание, предполагает веру в Бога, а не в то, что у меня есть какие-то гарантии, – никаких гарантий Бог не дает, строго говоря. Он просто предлагает нам верить в Него.
На просторах интернета гуляет замечательный пост (как некий афоризм), он звучит примерно так: «Мы говорим: „Покажи, Господи, и я поверю”. Он говорит: „Поверь – и Я покажу”». Ты поверишь – и увидишь, что все так и есть. Чтобы вступить в отношения с Богом, надо поверить, что Он есть, не чувствуя Его, не получая от Него никаких видимых, ярких свидетельств. Как это было со Христом? Ему говорили: «Сойди с Креста – и мы в Тебя уверуем. Покажи знамение – и мы в Тебя поверим. Сделай то, что мы Тебя просим, – и мы в Тебя поверим». Хотя вокруг происходит множество чудес, этого недостаточно – надо, чтобы в любом своем сомнении я сказал: «Господи, покажи чудо! Что-то я ослабел в вере…» – вот на таком потребительском отношении большинство людей пытаются выстроить отношения с Богом, но не получается: вера – всегда подвиг. Она противоречит моему обыденному, повседневному опыту – она предлагает мне поверить в то, чего я не вижу, в то, чего не чувствую, она предлагает поверить в то, о чем говорит Его слово – Священное Писание Ветхого и Нового Завета. Если я поверю – начинается жизнь с Ним, в Нем; по Его слову, я действительно начинаю переживать то, что Он обещал, Он действительно приводит меня туда, куда обещал привести. Но всякий раз я замираю, и каждый шаг мне дается с напряжением, с подвигом: каждый раз мне надо поверить в неочевидные, невидимые вещи.
Скажем, священник совершает Литургию. Он не может совершить Литургию, если не верит, что действительно здесь присутствует Невидимый, Вездесущий, Непостижимый Бог, Который освящает этот хлеб и это вино и делает их Своим Телом и Своей Кровью. Я, священник, стою в присутствии Бога и все, что произносят мои уста, на самом деле происходит, осуществляется. Я говорю Духу: «Прииди», – и Он приходит и освящает. Я говорю «это Тело», и хлеб становится Телом. Если я в этом усомнюсь, я потеряю контакт – стану просто марионеткой, куклой, актером, который играет некоторую заведенную роль, не священником, а актером, который твердит заученную роль, – и больше ничего не происходит. Все это требует постоянного напряжения, постоянного подвига и у меня как у священника, и у причащающегося, ибо это не очевидно: я не вижу Бога, сидящего на Престоле. Но я утверждаю себя в вере, вхожу в то, что обещано служителям Божиим, христианам. И каждый человек так.
В этом смысле вера, как говорит апостол Павел, есть осуществление ожидаемого: я поверил – и ожидаемое осуществилось. Не так, что я жду, что у меня что-то будет – и тогда я поверю, нет, ты поверишь, что Бог тебе это даст, и тогда это будет – по-другому никак. Уверенность в вещах невидимых, осуществление ожидаемого, как говорит апостол Павел, – все это связано с Богом, воскрешающим мертвых. Это всегда трудно.
Скажем, каково было людям, на глазах которых разрушалась Церковь, российская государственность в самом начале XX века? Где Бог-то? Всем этим христианам, всем этим подвижникам веры надо было отречься от Христа – вроде очевидно, что помощи Его нет: всех взяли, сковали и погнали по этапу. Злые люди, о которых священник знал, что они негодяи, лжецы, подлецы, которые много зла сделали другим людям задолго до революции, на его глазах взрывают церковь. Он молится, чтобы Бог защитил эту церковь, – а Бог ее не защищает. Но он же не сомневается, что Бог есть, не сомневается в Его бытии – наоборот, неожиданным образом вера становится крепче. Но чего это стоит человеку, на глазах которого видимым образом разрушаются очевидные знаки присутствия Божия в этом мире! Храм взорван, церкви нет, общины нет, священников нет… А вера осталась, Бог остался.
Вопрос телезрителя из Москвы: «Как относиться к тому, что человек не может противостоять невзгодам?».
– Любым невзгодам человек противостоять может: у него есть сила, которая называется терпение. Ее может в человеке не быть, тогда он говорит: «У меня не хватает терпения, я не могу этого терпеть», – и обращается к Тому, чья непоколебимость очевидна, – к Богу, Который долготерпит и может помочь нам выдержать все. В одном из псалмов так и говорится: «И ныне, кто – терпение мое? Не Господь ли?». Еще есть интересное высказывание в Книге Притчей: «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города». У человека достаточно сил вытерпеть все. Печенегов, монголо-татар, Освенцим, ГУЛАГ, голод 1933 года люди вытерпели.
Мне рассказывали ситуацию про 1921 год. В деревнях Поволжья люди голодали. Американская компания ARA– единственная благотворительная компания, которую пустили в Поволжье, чтобы кормить людей (желающих было много, но советское правительство отказалось пускать других, а вот эту пустили, и благодаря этому мы имеем некоторые свидетельства, документы, даже фотографии той эпохе.) Так вот, работники компании с удивлением обнаружили, что люди в пост не едят молочную кашу и даже не берут белый хлеб. Они умирали с голоду, но во время поста не могли есть молочную кашу, спрашивали: «Есть ли что-нибудь не молочное?». Люди приползали без сил, на карачках, узнавали, что каша молочная, и отползали обратно. Мне рассказывали эпизод, что одного человека сотрудники компании упорно не могли ничем кормить, кроме молочной каши. И человек ждал, когда будет воскресенье, на коленях пополз в храм, причастился Тела и Крови Иисуса Христа и оттуда ушел своими ногами. Человек выдержал голод. Вот вера: он понимал, что не хлебом единым жив человек – жизнь человеку дает Бог.
Если нашего терпения не хватает, мы просим его у Бога – и Бог дает терпение. Но бывает ситуация, когда мы не верим в Бога, то есть мы пришли, свечку поставили, а потом махнули: «Да ну, где уж… Это такая беда, Бог с ней не справится. Да и кто я такая, в конце концов? Грешница окаянная. Будет Он мне еще помогать терпеть…». Это что? Неверие: человек не верит ни в Божественную силу (что Он может любую скорбь преодолеть), ни в Божественную любовь (что Богу нужна я такая, какая есть, что Он будет со мной возиться, ведь ради меня Он и пришел на эту землю). А раз нет веры, откуда взяться терпению?
Часто люди не могут терпеть именно потому, что не верят. Я застал еще свою бабушку и других бабушек, которые верили, потому и пережили и войну, и революцию, и гражданскую войну, и восстановление хозяйства после войны. Они воспитали без мужей своих многочисленных детей, потом дожили до старости и терпеливо, безропотно, тихо несли даже то, что оказывались ненужными собственным детям. Почему? Мысль «Бог терпел и нам велел», почти генетически впитанная русским народом, связывала сердце человека со страдающим Богом. Вера давала человеку силы терпеть. Народ после страшных разрушений войны восстановил за несколько лет (грубо говоря, за 15 ) могучую державу: выиграл войну, восстановил державу, до войны построил хозяйство – и все это только одним терпением.
И когда мы говорим, что у нас нет сил вытерпеть какую-то скорбь, – это не так: мы просто не хотим терпеть, нам не нравится само состояние терпения, оно нам неинтересно, противно, мы хотим, чтобы нам не надо было терпеть. «В терпении вашем спасайте души ваши» – Бог велит мне терпеть; «Дай мне, Господи, терпения» – и все получится. Терпя потерпех Господа, и внят ми – строки 39-го псалма: я потерпел то, что посылает мне Господь, и Бог услышал меня.
Вопрос телезрительницы из группы «ВКонтакте»: «Посоветуйте, пожалуйста, как научиться жить здесь и сейчас. Чем старше становлюсь (мне 58), тем чаще замечаю, что живу планами на будущее, и во время молитвы одолевают мысли о завтрашнем дне. Все это очень огорчает. Жизнь проходит, а я или в прошлом, или в будущем».
– Это искушение присуще всем нормальным грешникам – всем обыкновенным людям. Если бы это было так просто, Господь не говорил бы заповедь Свою: «Достаточно каждому дню его заботы. Не заботьтесь о завтрашнем дне» – если бы это было так легко, не надо было давать заповедь, это было бы естественным.
Но в том-то и дело, что заповедь требует усилий, – усилий веры, что действительно Бог позаботится обо всем необходимом в грядущем дне.
У меня буквально на этой неделе случился очень важный, значимый для меня опыт – встреча с одним верующим человеком. Я его давно знаю, но каждый раз, когда общаешься с людьми, они открываются с новых граней, и это поражает. Я надеюсь и очень прошу Бога, чтобы мне никогда не переставать удивляться верующим людям: они необыкновенны! И у всех верующих людей, с которыми встречаюсь, я учусь.
Так вот, этот человек мне рассказал историю. Он ведет очень активную социальную деятельность и в связи с этой деятельностью должен постоянно присутствовать на важных официальных заседаниях. Ему назначают встречи, на которые он должен прийти: он общается с мэрами больших и маленьких городов, крошечных поселков, муниципальных территорий, собирает там разные группы людей. Это официальная, даже официозная работа. Понятно, что он как человек, постоянно приглашаемый куда-то, участвующий где-то, должен везде успевать. У него нет машины, он не умеет ее водить, потому пользуется общественным транспортом – и постоянно нервничает: как бы не опоздать.
Однажды он ехал на очередную встречу, но автобуса долго не было. Он стал переживать: по времени опаздывал; такси не было. Он был в полном расстройстве. Дождался следующего автобуса, ехал и понимал, что на все заседания опоздал. Но когда он вошел в администрацию, как раз приехал человек, с которым была назначена встреча, и говорит: «Простите, я должен был отлучиться на какое-то время и очень рад, что вы меня не ждали». И встреча состоялась в то время, когда он приехал: если бы он приехал раньше, он бы ждал больше часа, а так, получается, приехал вовремя. И он говорит: «С тех пор, после этого случая, я снял с себя часы и уже почти год их не надеваю. И никогда никуда не опаздываю, хотя в течение дня у меня может быть 2–3 встречи в разных районах большого города». Он передвигается как получается – и никогда не опаздывает. Если он приезжает позже, то оказывается, что именно к этому времени и надо было приехать: были какая-то незапланированная встреча, какая-то накладка.
Этот человек поверил Богу, что Бог лучше знает, когда нужно быть в том или ином месте. Не у всех такая вера. Я говорю о том, чему учит меня этот человек: надо уметь учиться, надо иметь сердце открытое – Бог посылает нам людей (когда мы открыты), которые могут научить нас таким премудростям.
Отвечаю женщине, которая спрашивает, как жить здесь и сейчас. Вот так: довериться, что Бог все устроит. Эта мысль должна неотступно быть: Он все устроит, Он – моя жизнь, Он – моя радость, Он – мудрость, Он – любовь. У Него в моей жизни все выверено, спланировано, Он знает, когда мне послать нужного человека.
Вот я начинаю переживать за будущее… Будь я один, может быть, и не переживал бы, но у меня все-таки есть жена, четверо еще очень маленьких детей, поэтому я иногда забываюсь и чисто по-человечески начинаю переживать. И тут меня отрезвляет память о своей собственной жизни.
Когда я оканчивал школу (в Советском Союзе), у меня был определенный план, определенная программа действий, все было спланировано на много лет вперед. Думал ли я, что жизнь повернется так, как повернулась? Нет. Думал ли я, что попаду в те армейские условия, в которые попал? Нет. Думал ли я, что попаду к священнику, который жил святой жизнью и сумел открыть для меня Бога, заразить своей верой? Я прожил с ним совсем немного, но и этого могло бы не быть, если бы Бог об этом не позаботился: это не я позаботился, это Он прислал человека, который привез меня к этому священнику. Потом другие вещи: я не планировал этого, это Бог за меня сделал, посылая меня в одно место, в другое место. И в конце концов я сижу здесь, но не потому, что когда-то поставил себе такую цель – сидеть перед камерой, а потому, что так было угодно Богу.
Планировал ли я это? Нет. Готовился ли к этому? Нет. Все планы, которые я строил на жизнь, никак не были связаны с тем, чем я сейчас занимаюсь – я занимаюсь тем, к чему никогда не готовился, о чем никогда не помышлял, и никакие планы меня не могли бы к этому приготовить никогда в жизни. Я смеюсь сейчас, рассказывая своим близким людям, что моя жизнь последние 20 лет в своей фабуле была настолько стабильна, что я место на кладбище себе нашел: я знал, где я лягу, примерно представлял, как это будет. Конечно, не в 50 лет, но думал, что еще лет 10 – и упокоюсь на том месте. Я знал, как это будет, ведь я жил в том поселке 20 лет и все меня там устраивало. Никаких возможностей, предрасположенности к тому, что меня оттуда заберут, не было, но в один день, в один вечер вся моя жизнь перевернулась совершенно неожиданно, непостижимо – она просто стала иной. Я никаких планов на это не строил – я думал одно, а получилось совсем иначе. И мне никогда не быть похороненным на том месте, которое я для себя планировал.
Поэтому, вспоминая свою прошедшую жизнь, бросая туда ретроспективный взгляд, я понимаю, что все планы ничего не стоят: Бог готовит для нас встречи с теми людьми, которым я могу быть полезен, а чаще всего с теми людьми, которые мне могут быть полезны, и это никак не запланировать – никаким образом. И чем острее понимаешь, как Бог ведет тебя по жизни (ты как слепой котенок, а Он тебя ведет), тем больше ослабляется напряженность.
Наверное, вы никогда не водили слепых детей. А я начал свою педагогическую деятельность в школе для слепых и слабовидящих детей. Когда берешь слепого человека за руку и ведешь, он очень напряжен: ему не один год, ему уже 12–13 лет, он в этой школе живет уже лет 5, но он напряжен, ведь он не знает тебя. Вот ты ведешь его, разговариваешь, приводишь его в одно место, куда он хотел, в другое место, что-то объясняешь – и понимаешь, что он постепенно становится мягче, податливее, когда понимает, что ничего плохого с тобой ему не грозит.
Этот опыт общения со слепыми детьми я часто перелагаю на себя: ты постепенно учишься Богу доверять. Сразу это не получится, это должны быть некие усилия той же самой веры. Ты вспоминаешь: «Бог вел меня по жизни, Он меня привел в Церковь». Хотя ведь очень мало людей моего возраста, которые с детства верующие. Никто этого не планировал, но Бог нас к этому привел. Пастырей, конечно, не хватает, как уже сегодня говорила телезрительница, но ведь их очень много. Откуда же они взялись-то? Ведь это выпускники советских и российских школ – как правило, даже не православных гимназий, которые ни сном ни духом не думали о том, что станут священниками. Но они ими становятся. Почему? Их Бог приводит: Он берет ничего не подозревающего человека, и в конце концов человек сам не понимает, как оказался в семинарии, в сане, и делает это дело, искренне удивляясь, как же все так получилось, ведь он этого не планировал.
И опыта любого человека достаточно при внимательном рассмотрении, чтобы понять: в его жизни было много чудесных вмешательств Бога. Когда человек научится Божественные вмешательства видеть в своей жизни, постепенно научится Богу доверять.
Батюшка, большое спасибо Вам за ответы, за Вашу доброжелательность – и что нашли время прийти к нам, в студию телеканала «Союз».