НЕДЕЛЯ 22-я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ
Проповедь священника Константина Корепанова на Божественной литургии в Свято-Троицком кафедральном соборе Екатеринбурга.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Сегодня вы слышали известную притчу, которую рассказывает Господь наш Иисус Христос, – притчу о милосердном Самарянине. Канва, в которую вставлена эта притча, и сама эта притча окружена множеством проявлений, скажем так, мифологического восприятия, которое всегда поражает человеческое сознание при обращении к тексту Священного Писания. Ему кажется, что он читает и понимает то, что там написано, а на самом деле, он всего лишь пока читает собственное сознание, не пытаясь понять, что же именно написано в тексте.
Вот, например, спроси любого человека: какие заповеди принес Господь на землю? И каждый скажет: возлюби ближнего своего, как самого себя и Бога всем своим сердцем. Однако, это сегодняшнее слово говорит о том, о чем известно каждому человеку, читающему Библию. Заповедь о том, что нужно возлюбить Бога всем сердцем своим и ближнего, как самого себя, очень древняя и относится к Ветхому Завету, причем к самой древней части Ветхого Завета. Заповедь о любви к Богу – в книге Второзакония, а заповедь о любви к ближнему – в книге Левит. Никаким образом Христос не приносил этих заповедей на землю, и нам в сегодняшнем отрывке напоминается об этом: ведь эти заповеди говорит не Христос, их говорит книжник, который пришел и спросил: какая есть главная заповедь в Законе? – и сам же на этот вопрос ответил, и Христос его за этот ответ похвалил, потому что действительно, это – две важнейшие заповеди закона, известные задолго до Христа; и не Христос принес эти заповеди, но мы упорно считаем, что именно Он это и сделал.
И дальше Он отвечает притчей о милосердном самарянине, и нам кажется: ну вот это-то точно мы знаем, о чём: о том, что надо творить милостыню. Однако, если мы внимательно будем читать, слушать эту притчу, никакого отношения милостыня к денежному вспомоществованию не имеет, потому что человек милостыни не просил. Не деньги ему нужны были, но участие другого человека. Но мы упорно считаем, что речь идет о том, чтобы помочь ближнему деньгами, хотя притча – совсем не об этом. И этот законник, который вопрошает, или как иногда говорят, – искушает Христа, – тоже очень странный человек. Он сам же назвал заповеди, важнейшие заповеди в законе, заповеди любви к Богу и о любви к ближнему. И дальше, желая оправдаться, спрашивает: «А кто есть ближний?» А почему он, собственно, спрашивает именно об этом? Ведь что, – он считает, что заповедь о любви к Богу он исполнил? Почему он не спрашивает: «А что значит – всей крепостью? А что значит – всею мыслью? А что значит – всем сердцем?» Почему он нисколько не переживает о своей любви к Богу, а спрашивает: «Кто есть мой ближний?» Конечно, для иудейской традиции это хорошо, но все-таки, – почему он не обеспокоен своей любовью к Богу? И почему мы – ведь каждого из нас спроси, каждого из тех, кто ходит в храм, спроси: любишь ли ты Бога? – ну каждый, естественно, скажет: «Конечно, какие могут быть сомнения, – я же здесь стою, – значит, Бога точно люблю!» А с чего ты это взял? – «Ну как же, я к Нему испытываю такие чувства, я когда думаю о Нём, вспоминаю о Нем, или смотрю на Распятие, особенно во время Пассии, у меня текут слезы сострадания и сопереживания!» Но это совершенно неоправданный ответ, потому что, на самом деле, как говорил сам Господь, «Любящий Меня, заповеди мои соблюдёт». А ты разве заповеди соблюдаешь? Разве ты все прощаешь всем? Разве не судишь? Разве ты молишься за врагов и любишь их? С чего ты взял, что ты любишь Бога? Но каждый убеждён, что Бога-то он точно любит. И мало-мало, редко-редко кто, приходя на исповедь, скажет: «Господи, прости меня, я Тебя совсем не люблю», – хотя это было бы правдой, и с этого бы и нужно начинать каждую исповедь. Но каждый человек убежден, что «грехи-то у меня, конечно, есть, но какие-никакие, – маленькие, простительные, но Бога-то я точно люблю, и поэтому Бог меня точно спасет». Но ведь именно это, именно такое состояние сердца и сделало фарисеев фарисеями. Они ведь тоже думали, что Бога-то любят, и их волновало только отношение к ближнему: кому и сколько нужно помогать. А то, что Бога они любят, у них не было никаких сомнений, – поэтому, не задумываясь, они Бога к древу и прибили, умиляясь собственным благочестием: как они, наконец-то, наказали грешника, – оказалось, что они распяли Бога.
…
И очень часто человек, думающий, что он любит Бога, в итоге оказывается фарисеем, убивающим Христа и в себе, и в других, потому что ничего так не убивает добро в людях, как немилостивое к ним отношение.
А кто из нас немилостиво относится к ближнему? Да никто. Все мы милостыни худо-бедно подаём, все на храм, более-менее жертвуем. Когда видим на картинке больного ребенка, денежку какую-никакую пошлём. Когда кто-нибудь попросит у меня взаймы рублей 15, – ну, пусть скрепя сердце, но дал же всё-таки, смог же преодолеть, – дал. Поэтому я – человек милостивый. Правда, сын мой боится домой приходить, потому что не может меня видеть: я сразу начинаю его ругать, но я же из милости и сострадания, так сказать, это делаю, чтобы дубину эту стоеросовую воспитать, чтобы вырос человеком, которым я могла бы гордиться. И муж пьет горькую, потому что домой приходить не хочет, – ибо там мы сидим и ругаемся из-за того, что он не так повернулся, не так улыбнулся, не так сел, не то сказал, не то сделал. Но ведь это тоже – из милости к нему, убогому, чтобы хоть кто-то его воспитывал, хоть кто-то его учил.
Так это и есть фарисейство, – когда мы под видом милостыни и заботы о спасении человека доставляем ему возможные и невозможные страдания, когда он изнемогает под тяжестью наших упреков, наших замечаний.
Так о чем притча? Вот некий человек шел и попал к разбойникам. Не заболел, не обнищал, – к разбойникам попал. И разбойники его избили так, что он чуть живой остался. Это важно: это же разбойники, это не просто вследствие каких-то причин, – а кто-то человеку сделал плохо. И он лежит, нечистый, весь в синяках, окровавленный, неприятный, потому что он скверный человек. Да и шел-то он не туда, не в ту сторону. Надо из Иерихона в Иерусалим идти, а он – в обратную сторону; поделом – так тебе и надо! Шел бы в обратную сторону – не попался бы разбойникам. И так и думает и священник, и левит, проходя мимо. Потому что видно, что человек этот грязный, нечистый – осквернишься, прикоснувшись к нему, – может, он уже и мёртвый.
Это ведь история о том, что человек грешен. И раны, и язвы у нас – греховные. И единственный, кто не возгнушался нашими ранами и язвами, – это наш Господь, Который пришел и умер за наши раны и язвы. Ранами Его исцелилась наша больная душа, и грех, которым изуродовал нас наш враг, больше не имеет никакой власти, потому что Христос умер за наши грехи. И это притча прежде всего о том, что нужно являть милосердие грешным, всякому грешному, который живет на земле, каждому, кто грешен.
И этому учат христианство; – не социальному служению (оно, конечно, нужно), но социальным служением может заниматься любой человек. Любой человек может иметь сострадание к больному ребенку, больной собаке, больной бабушке, к человеку, который голодный уже два дня или неделю не пил горячего чая. Любой может быть к нему сострадательным, для этого не обязательно быть верующим. Это просто человеческое сердце, которое переживает за каждую страдающую плоть. Но только христианство не только учит, – но и дает силы быть милосердным ко грешнику, – не к пьянице или больному, – а к любому грешнику, совершенно любому человеку, который страдает от греха. Неважно, чиновник он или муж чей-то, жена чья-то блудливая или непослушный ребенок. Неважно, кто это, – спившийся священник или возгордившийся епископ, – не имеет значения: все они грешники, как и я. Все они нуждаются в милосердии Божьем, так же, как и я. И это делает христианина христианином. Он, вкусив, познав Бога, в милосердии Своем сошедшего с Небес и распятого за мой грех, в милосердии Своем, с Креста, изливающего милость на меня, только познав Бога, я могу излить милость ко всякому человеку.
И вне Христа это невозможно сделать. Вне Христа мы видим только грехи человеческие, только во Христе, познав любовь Его и милость Его, мы делаемся способными миловать других. И поэтому заповедь о милосердии, не в Священном Писании Нового Завета, а в Священном Писании Ветхого Завета, звучит так: «Милости хочу, а не жертвы, и боговедения паче всесожжения» – говорит пророк Осия. И апостол Иоанн Богослов в своем послании говорит: познав Бога, мы творим любовь Его, мы делаемся способными любить ближнего, – а любя ближнего, мы делаемся способными принимать любовь Божию.
И эти заповеди невозможно разделить. Во Христе это все едино. Только познав Бога и Его любовь, я могу любить грешника. Только любя и милуя грешника, я могу действительно вкушать Кровь Иисуса и Его Тело, пить Его Кровь – очищать себя от грехов, чтобы идти и дальше миловать, миловать и снова миловать грешника, который так же, как и я, изнемогает в борьбе с грехом, и точно так же, как и я, нуждается только в одном – в милосердии Бога и людей. Аминь.
Видеозапись сделана 24 ноября во время Божественной литургии в Свято-Троицком кафедральном соборе г. Екатеринбурга.
Автор: Константин Корепанов
Текстовая запись: Елена Плотникова
