РОЖДЕСТВО ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
Проповедь священника Константина Корепанова
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Сегодня Святая Церковь празднует Рождество Пресвятой Богородицы. Почему бы и не праздновать день рождения любого человека нам дорогого, любимого, приятного – поздравить его с праздником? Не только же мы приходим, чтобы посидеть или подарок подарить, – мы правда радуемся тому, что дорогой нам человек, любимый, родился в мир. Эта радость, если мы еще не совсем одебелели сердцем, искренняя. А кольми паче, если речь идет о Пречистой, Пренепорочной Матери нашего Бога! И, конечно, мы радуемся, я вижу, как все радуются, улыбаются, торжествуют. Да, это хорошо. Но что же, на день рождения пришли, – а что ж такие грустные-то стоите? Ну, придет великий пост, – плакать будете. А сейчас – день рождения. Надо прийти и сказать: «Матушка, я так рад, что Ты родилась на свет! Ну что бы я без Тебя делал-то? Кто бы тогда Спасителя в мир родил?» – Вот, другое дело: ну должно же быть что-то человеческое в нас! Мы же не совсем в столпы церковные превратились, как-то чувствуем же что-то человеческое! Вот, встал человек рано утром, и вспоминает, что у мамы – день рождения. Сразу начинает суетиться, цветы где-то достаёт, едет к ней. О дне рождения жены, конечно, он не вспомнит, но о мамином-то вспомнит и поздравит, и радость у него прямо с утра, а то и с вечера, если не совсем еще черствый стал.
И вот, Она родилась с трудом. Родители Ее были бездетны и долго не могли родить долгожданного ребеночка. Долго-долго ждали; под старость, наконец, родили, – когда вкусили полным сердцем горе бездетности. Знаете, что такое, – когда живешь, а деток нет? Нет. Так хочется понять: это же потребность, это же естество, это же инстинкт, – а деток нет, и ты плачешь от того, что все радуются; смотришь: вон та – с лялькой, вон та – с лялькой… Да что же такое-то? Что же я, проклятая такая, – ляльки у меня нет, – и снова плачешь и плачешь, что ляльки нет. А потом уже возраст приходит, – понимаешь, что никогда и не будет, и – обида.
Но обиды не может быть в сердце этих праведных людей, потому что они – праведники, и они понимают, что это Бог так судил, Богу так угодно. На кого обижаться? Значит, так надо. Представляете, что́ такое не иметь ребенка и не рождать? Не иметь ребенка и не обижаться на Бога? Не иметь ребенка и никого не судить, не злословить, не пенять, не завидовать, не ревновать? Оставаться в мире с Богом и с людьми? Не пробуйте, у вас не получится. Мы же не праведники, мы же не Иоаким и Анна. Мы – обыкновенные люди, которых пришел спасти Христос. И Иоаким с Анной не роптали, они ждали, доверяя Богу; что если Ему будет угодно, – будут дети; не будет угодно – значит, это и есть благо. И заплакали они совсем уж навзрыд только тогда, когда их укорили, – их, праведников, укорили в неправедности. Их обличили в том, что они – грешные люди, причем грешнее всех прочих людей, у которых дети-то есть. «Если уж у тебя детей нет, – значит, хуже тебя вообще никого в нашем поселке, в нашей области нет. Ты – самое скверное чудовище, раз у тебя нет детей! Ибо это даже у скотов родятся дети, а у тебя никого нет, – представь, насколько ты мерзкое животное!» Это надо принять, надо понести эту горечь несправедливого обвинения. Они понесли это в своих сердцах, это было последней каплей смирения, которое нужно было им явить, чтобы то, что у них родится, было плодом совершенной, чистой любви и веры.
И вот, Она родилась. Они обещали посвятить Её Богу – и посвятили, и привели Её в храм, и там Она воспитывалась. И поскольку сама Она – плод чистейшей любви, совершенной любви и веры, – с детства Она способна была любить и верить. И поэтому, воспитавшись в храме, Она ничего другого не хотела, как только любить своего Бога и посвятить жизнь Ему, и стала Матерью Того, Кто нас спас. Стала Матерью, день рождения Которой мы сегодня празднуем.
Это удивительная вещь. Вообще-то, Бог захотел нас спасти. Вообще-то, Он решил стать человеком, а чтобы стать человеком, Ему нужна была Мама. И Мама – не какая-нибудь мама, а Мама особенная, потому что «какая-нибудь» мама будет наслаждаться ребёнком, будет воспитывать его для себя. для своей радости. А это невозможно. «Какая-нибудь» мама никогда бы не позволила распять своего сына. Она бы не позволила, – сама бы костьми легла, но не позволила бы этого сделать, а не стояла бы, как вкопанная, – как мы видим у Креста, отдавая все это горе, боль и страдания возлюбленного Сына Богу. Ей бы никогда не вынести кроткого плача Матери у Креста, совершенно доверившейся и Богу, и Сыну, – а Она бы иначе не смогла, спасение бы не совершилось….
О том, чтобы совершилось спасение, Бог думает задолго, создавая поколения праведников, и последним в этом роду праведникам, Иоакиму и Анне, не давая вожделенного плода промыслительно, – чтобы умерло все в них обыкновенное, душевное, такое понятное, такое человеческое: склониться над колыбелькой младенца, радоваться: вот он шаги первые сделал, вот он залепетал что-то, вот он в школу пошел, вот он уже красоту обретает, вот скоро мы её замуж отдадим, порадуемся, повеселимся на свадьбе, – потом будем внуков нянчить. Так ведь у нас всё. Так бы оно и было, если бы у них дочка родилась, ну скажем, когда им было тридцать, и Анна бы потом не смогла стать матерью. А нужно было, чтобы стала. И потому не даёт Бог им деток, и они терпят, и они молятся. И всё это делает возможным, чтобы Та, Которая у них родится, смогла стать Матерью.
Как хорошо рассуждать задним числом о промысле Божьем: вот тут – так, тут – этак, – всё понятно, всё ясно. А когда сам становишься участником этого промысла, когда тебе самому что-то вовремя не даётся, когда на тебя самого какое-то горе сыпется, когда что-то у тебя не получается, и какие-то ваши молитвы, вы понимаете, не принимаются Богом? Они же праведники были, они же молились о Боге, а Он не слышал: «Почему? Зачем? За что? Как Ты можешь? Мы же нормальные люди, почему всем даёшь, а мне – не даёшь?» Так же мы бы сделали, потому что никто не ощущает себя частью промысла Божьего, замысла Божия. А ведь, на самом деле, каждый человек – это каждый человек; он – такой же, как любой другой, как и она, – в руках Его промысла. Просто кому-то дано больше, а кому-то – меньше, но над каждым человеком – промысел Божий. Если сегодня мне не даётся детей, – значит, таков промысел для чего-то доброго, хорошего и благого. Если сегодня я воюю, вместо того, чтобы читать книги, то потому что таков промысел Божий, потому что такая забота Божья обо мне. Если я сегодня бедствую, хотя прошу, чтобы Господь дал денег, – то для чего-то это нужно: чему-то научить, к чему-то приобщить, каких-то молитв и очередного смирения добиться от меня. Ничего просто так не бывает. Нам неверие наше говорит, что мы – никто и ничто, брошены, забыты, оставлены Богом; а вера, глядя на Неё, на Пречистую, говорит: ничего случайного в этом мире нет, ничего непредназначенного Богом нет. Если сегодня я терплю это – это сделала мне любовь Божья. Если я сегодня переживаю это, – это от Него, для чего-то важного, значимого, большого, великого, церковного.
И глядя на Матерь Божию, – на её Богоотцов, как мы говорим, каждую службу вспоминая этих удивительных людей, – Богоотцов Иоакима и Анну, – мы должны смириться. Смириться и доверить Богу нашу жизнь, поверить, что не как щепка мы плывем по течению, что мы – в руках надёжных, в руках сильных, в руках любящих, просто нам не видно, что́ там, за поворотом. Но в этом есть смысл, об этом говорит и этому учит нас наша вера. И помолимся Пречистой: «Матерь Божья, Пречистая! С днем рождения Тебя, Радость Ты наша! Научи нас верить, научи доверять. Научи жизнь свою вручить в руки Божьи, чтобы никогда нам ни в чем не сомневаться, не смущаться, но идти к той цели, тем путем, который предназначен мне Богом. Аминь.
Видеозапись сделана 21 сентября во время Божественной литургии в Свято-Троицком кафедральном соборе г. Екатеринбурга.
Вернуться к списку