Доклад священника Константина Корепанова в рамках работы круглого стола II Международного молодежного форума «Россия и Запад: глобальное противостояние. Вчера — Сегодня — Завтра».25 апреля 2025 г., Екатеринбургская духовная семинария.
Тема доклада: «Духовность как основание сохранения человеческого достоинства в условиях ужасов войны».
Здравствуйте. Христос воскресе!
Доклад мой не на очень приятную тему, но сама тема человеческого достоинства на сегодняшний момент, хотя и с другой стороны (не в контексте войны), очень актуальна. Человеческое достоинство – это, на мой взгляд, линия срединного царского пути между гордостью, самомнением и уничижением и ложным смирением, всегда приводящим к лицемерному человекоугодию.
Человеком неиспорченным, не отравленным какой-нибудь православной идеологией, человеческое достоинство, в общем-то, интуитивно угадывается. Но определить его с помощью понятий, слов, очень трудно, да это и не входит в мою задачу, и уж точно это – не в контексте ООНовских документов. О человеческом достоинстве приходится говорить потому, что слишком часто мы встречаемся на нашем жизненном пути с людьми, которые сломаны, которые потерялись, которые говорят какой-то усвоенной, непродуманной, непрочувствованной риторикой, которые избегают прямых взглядов, не смотрят в глаза, которые никогда не говорят прямых слов, которые никогда не делают прямых поступков. Людей, которые постоянно смиренничают, говорят смиренные елейные слова, угодничают, принижаются, самоуничижаются, которые в этом самоуничижении и смиреннословии думают, что они и выражают христианскую веру.
То есть вера мучеников и исповедников им как будто совсем неведома, но вдруг откуда-то берётся образ человека, который никогда в жизни не смотрит прямо в глаза, считая, что это гордо и дерзко, что это неприемлемо для христианина. Этот человек никогда не одевается так, как ему нравится, так, как это он привык делать, всегда подстраивается, принижается, прогибается, уничижается и в словах, и в мыслях, и в чувствах, и в поступках.
Вот это всё – тема потери человеческого достоинства в целом. Но мы будем говорить об ином контексте. Война есть состояние предельное. Оно доводит человека до предела во всех аспектах его человеческого бытия, во всех аспектах его человеческого проявления, действительно – на грани смерти, во всех её смыслах, потому что это война. И любая война ставит человека перед необходимостью либо сохранения человеческого достоинства, если оно есть, либо возвращения человеческого достоинства, если оно утеряно. Вообще, на мой взгляд, самым замечательным фильмом вне православного осмысления (условно – вне православного осмысления) является фильм «Восхождение», снятый режиссером Ларисой Шепитько по повести Василя Быкова «Сотников». Поколение молодое, скорее всего, фильма не видело.
Я очень вам рекомендую его посмотреть. Фильм «Восхождение». Времени у меня нет, формат, собственно, не тот – не круглый стол, чтобы делать подробные анализы войны и человеческого достоинства на фоне войны. Поэтому я буду просто декларировать, а не обосновывать. От этого, конечно, очень сильно доклад проигрывает, но зато будет коротким.
В христианстве человеческое достоинство – это внутреннее ощущение человека, который сознаёт себя призванным быть сыном Божьим, а значит – поступать в этом мире всегда так, как должен поступать сын Божий и дочь Божья, – как поступал Христос: “У вас должны быть те же самые чувства, которые во Христе Иисусе”. (Послание к Филиппийцам). Или «Подражайте мне, – пишет Павел, – как я Христу». Или вспомним строчку из Первого Послания апостола Иоанна Богослова, где сказано, что мы должны поступать в этом мире так, как поступал Он.
Христос – совершенный Человек не в смысле только, что Он безукоризненный человек, а Он совершенный в том, что Он – подлинный Человек, – человек, как он есть. Он – икона человека, а не только икона Божья. Он – образец человеческого поведения во всех обстоятельствах жизни. Вот замечательный, например, эпизод в Гефсиманском саду. Христос там же не выглядит сломленным, Он же не прогибается под охрану, которая пришла Его взять. Он демонстрирует Свою власть и силу, и при этом даёт Себя связать. Но попробовал бы кто-нибудь связать тех, кто был с Ним! Говорит: «Нет, ни один из них не будет связан. Отпустите их!» Ни одна бы охрана мира, наверное, не послушалась бы, это же соучастники, подельники, – но никто не смеет возражать, – такая сила в Его словах. «Я сдаюсь, но этих отпустите, пусть они уйдут.» Их отпускают, и никто их не преследует.
Или, например, эпизод, который недавно вспоминали: когда Он находится на судилище у первосвященника, Его ударили. Как бы уже получив из уст первосвященника свидетельство того, что Он осуждён, «Какое нам ещё нужно свидетельство?», один из рабов ударил Его по лицу. И Он говорит: «Если Я виноват, скажи в чём? Если ты не обвиняешь Меня, почему ты Меня бьешь?» Это – слова человека не сломленного, и ломаться не собирающегося.
Этот Человек знает и чувствует очень глубоко и правильно, что́ Он делает и куда Он идет. Или вот слова, например, из эпизода ещё до взятия. К Нему приходят, говорят: «Тебя Ирод может взять». Он отвечает: «Скажите этой лисице, что Я изгоняю бесов и исцеляю людей сегодня и завтра. На третий день перестану», давая понять, что Он делает то, что́ должен делать. Он обладает властью, какой никто не обладает. Ему нет дела до того, что кто-то о Нём плетёт какие-то ковы, интриги, хочет Его убить, взять. Никто этого не может сделать.
Когда сатана пришел к Макарию Великому и говорит: «Всё, собирайся, пойдёшь в ад», тот говорит: «Ну, в ад так в ад, если Бог решил — в ад, собираюсь — пойду». У него ни один мускул не дрогнул, ни одна жилка не затряслась, потому что… Почему? А почему, собственно, он так себя ведет? Это ведь не отсутствие страха.
Мы видим, как Христос молится в Гефсимании. Он боится смерти, как всякий человек. Это не отсутствие тревоги, это преодолённый страх и преодолённая тревога. Чем по человечеству во Христе это преодолевается? Он знает волю Своего Отца, и Он уповает на Своего Отца.
Для нас это, увы, к сожалению, и ах, — давно уже пустые слова. Что значит «уповать на Бога»? Что значит «знать волю своего Бога»? Если Он велел мне это делать, — какая разница, что мне велят другие? Если меня Бог благословил жениться или выходить замуж, — какое мне дело, что думает по этому поводу мой духовник? Имеет это значение или нет? Ну, у нас у всех имеет. Если выбирать между волей Божьей и волей духовника, — ну, конечно, воля духовника. Даже разговоров нет.
И в жизни не пойду против воли духовника, даже если ангел с неба придёт, как к Марии, скажет: надо выходить замуж за этого человека, – в жизни не пойду. Да лучше сдохну на месте, но не пойду волю Божию исполнять. Если Бог скажет мне, что я должен идти в тот приход, а у меня любимый этот приход, – я свой приход никогда не предам, потому что я верен своему приходу. А что там хочет Бог – мне дела никакого нет.
Потому и нет у нас чувства собственного достоинства, что нет ни знания воли Божьей, ни желания следовать ей. И мы не можем подражать Христу, даже если нам кажется, что мы это делаем; но силы в наших действиях нет. Христос вселяется в наши сердца только Духом Святым. Мы не можем из самих себя подражать Христу. Мы только думаем, что подражаем. Мы только пытаемся скопировать Его поведение. Мы лицедействуем, мы играем роль христианина в этой жизни. Мы, как апостол сказал, имеем вид благочестия, а силы его отверглись, потому что нету этой силы. Сила даётся только тому, кто собирается исполнять волю Божью. Хоть что: хоть весь мир будь против него – он пойдет делать то, что сказал Бог. И больше ему никакого дела до этого нет.
А Бог ничего нам не говорит — и не скажет, потому что никто не вопрошает Его. Вот, вчера читалось Евангелие, беседа с Никодимом. «Так бывает, что голос Духа слышит, а откуда приходит и куда уходит, не ведает человек. Так бывает с каждым, рожденным от Духа».
Но мы не знаем этого состояния, мы его не ведаем, потому что мы переложили выбор воли Божьей на плечи других людей, как в известном эссе, вставной новелле Достоевского о «Великом Инквизиторе». Мы не можем из самих себя подражать Христу, это становится только лицедейством.
И вот война срывает этот покров. Война показывает, имеем ли мы вот этот самый духовный стержень, полученный нами в Крещении, живём ли мы благодатью Святого Духа или только делаем вид, играем роль благочестивого христианина. На войне невозможно играть роль. Война срывает все маски и все покровы, и ты там — только то, что ты есть в самой своей сердцевине. Либо там есть в тебе Дух и эта святая духовность, — или её нет.
Мы можем, конечно, — и умеем, и учимся — преодолевать и тревогу, и страх. Мы как-то здесь с этим справляемся, но всё это не настоящий страх и не настоящая тревога. А война всё показывает предельно. Можем ли мы отдать последнее, когда человеку надо? Можем ли не зариться на чужое, когда оно брошено? Можем ли мы преодолеть страх перед выходом за красную ленту? Можем ли мы хранить верность, когда пришли и требуют отречься от Церкви или от Патриарха? Можем ли мы быть милосердными с побеждённым врагом? Можем ли мы во всех случаях оставаться подлинным человеком, то есть нести достоинство сына и дочери Божьих? И там, где мы это видим, в человеке на войне, — неважно где: за красной лентой, в оккупации (слово-то какое, ужас!), в храме или в блиндаже, в госпитале, — если мы видим человека, который сохраняет верность своему избранию и призванию, видим человека, всегда исполняющего свой долг, послушно верующим Богу и хранящим верность Богу в заповедях, в уповании и в молитве, — то не нужно сомневаться: этот человек живет Духом Святым. Этот человек — святой.
Спасибо за внимание.
